-Все выглядит так, будто el stronzo psicopatico сам ее нам доставил. Анхель будет рад сдирать с этого bastardo шкуру. Миллиметр за миллиметром, - тяжёлый тон расплавленной пудовой гирей стекает по стенкам песочных часов томительного ожидания. - Старый дурак ДеМарко, конечно, подумает, что это все ради него и cosas di familia. - Скрипучий залом смеха, цепляет воздух, как крючок врезается в тонкую губу пойманной рыбины. - Кому придет в голову рисковать шкурой, чтобы подставить жалкого прихлебателя, когда можно достать фигуру поважнее, верно? - стараясь держать тон поддакивает, несомненно не меньший прихлебатель. Уж ему хорошо известна доля собратьев, даже пусть из лагеря врага. На этой ненадёжной и шаткой должности первой руки вечно висишь, как висельник на картах доньи Ларетты.
Вспоминая ее, мужчина ежится. Это видно даже сквозь прикрытые ресницы. Как же хочется одеяла. Можно даже жалкую собачью накидку, пропавшую плесенью и кишащую блохами… только бы согреться. Ей так холодно и страшно… голодные клешни страха цепко тянут за отвороты ещё не вспученной ухабам ненависти души, рвут острым зубьями услышанного. Она здесь даже не из-за отца. Ей семь. Слишком мало, чтобы понять причины и сделать правильные выводы. Слишком много, чтобы знать точно: при ней говорят открыто. Верный признак того, что отца она больше не увидит. Жалко. Через три недели день рождения. Папа обещал поехать в собор Святой Мадонны и купить ей кулон с камеей… Такой был у мамы. Отец не любит про нее вспоминать. Леа думала, что раскопает эту тайну, когда вырастет, но теперь пухлый конверт прошлого так и останется запечатан. Жаль…
читать продолжение: «crush»

Иногда случившееся просто не умещается в тесные гробницы "лучшее", "сильное", "пост", иногда оно - событие, пережитое, вскрывшее глотку не то восторгом, не то болезненным стоном, не то всем сразу. Это давно стокгольм: перетягивать вены твоими постами, чтобы слушать, как гулко пробивает удавку пульс; это давно Вьетнам: жечь дотла города и мысли, чтобы пеплом присыпать те самые, вырезанные опасной бритвой из бумаги, крылья. И как вжать в рамки текста захлёбывающийся каждой строчкой рассудок, как выкрасить буквы в живые багряные соки, стекающие по нутру всякий раз, когда ты играешься с ножом своих стилей. Эта наша игра давно выпорхнула из силков просто игры, это настоящий синдром, клинический случай одного на двоих штамма. И разве мне рассказывать о том, что всё твоих рук дело? Как Мавр, так и Леа, сцеженные с твоих вен живьём, сгустками черноты и меди, тут же втравились в изнанку прижженными клеймами, стали криком в пустоту междустрочных интервалов. Так что теперь ничто не удержит их от триумфа освобождения целого полчища демонов, ничто не свяжет, не собьёт в терновый кокон прелюдий. Истовая, больная страсть до обратной стороны патологий и разбитый замок у вольеров чудовищ, о которых боялись упоминать в страшных сказках, сделают своё дело, а значит, пусть кричат, беснуются и прокалывают сетчатку вспышками дико-красных клякс, пусть спадают гроздьями перезревших, подгнивших плодов в глубины порока и правды без ретуши, грима и жалких пародий на человечность. Слышишь? Я кричу тебе благодарность, вшивая в нелепую вязь этих символов и пробелов что-то надсаженное, распятое и сакрально живое - то, что ты давно уже прихватила ладонью, препарируя грудину мою живьём, то, что ты держишь так крепко, что хочется задыхаться и выть, но выходит только толчок пульса, гортанный хрип и горсть перебитых эмоций, расчлененных на пустые, никчёмные слова. И всё же ты почувствуешь - я точно знаю, осязательно пройдёшься по обнаженным нервным окончаниям и по ярости электрических импульсов поймёшь: насколько оно всё, насколько...   
(с) Макс

Энн - Дитмар

Кристиан

Флоренс

Летиция

Рауль

Хэнк

Скажи мне, в какой момент мы оступаемся?..
Словно в замедленной съемке я наблюдаю за тем, как он тяжело оседает на пуф, и недавно отличающиеся многогранностью мысли заменяет всего одна: это конец. Постарайся взять себя в руки и не расплакаться прямо сейчас. Ты должна уйти - с гордо задранным подбородном и до боли прикушенной нижней губой, но он не заметит твои слезы. В конце концов, он тебе ничем не обязан, и ты должна уважать его чувства.
Вру. Еще я думаю о том, как сильно мне хочется сдохнуть. Раствориться в пространстве и вычеркнуть из своей жизни последние десять лет. Забыть, как слишком приятный сон, которого ты все равно не заслуживаешь.
«pretend to be mine» Микаэла

Я находился в процессе написания нового альбома, и слова по-немногу начинали вставать на свои места, короткими гуашевыми штрихами складываясь в картину суетливого, холодного Манхэттена, расчерченного авеню под окнами чувственно-тонких бизнес-центров, окаймлённого линиями оживлённых автострад, по которым как по артериям летели спортивные автомобили, грохочущего по железным мостам тяжёлыми, гудящими поездами, сотрясающими до стонов и плача дома Гарлема. Я писал отдушину для бедных о наркотиках, о СПИДЕ, о власти, о кровавых деньгах, пока Брайан Норрис вёл чёрный мерседес, перестраивающийся из ряда в ряд, а неподалёку от меня охлаждалось шампанское "Кристал" за полторы тысячи баксов.
«a matter of trust» Ноа

Секс — как религия, как образ жизни. Секс — как товар: он продается, покупается, подчиняется закону рынка: спрос рождает предложение. Он на больших экранах, в листовках и на билбордах, в словах и во взглядах, он на театральной сцене и за ее кулисами. Он везде: в воздухе, в гравитации, в школьных правилах, где — то в самом центре Земли, раскачивает планету вокруг своей оси, меняя времена года и тенденции  - без грамма стеснений и смущений. 
Её глаза встревожены, зрачки расширены. В ушах девочки стучит кровь, вторя биту, рвущемуся из колонок ночного клуба. На Саше дорогое платье с биркой известного дизайнера, едва достающее до середины бедра, туфли на высоком тонком каблуке, добавляющее девочке и роста, и возраста — здесь её не воспринимали вызывающе, отсутствие приличной одежды — секрет успешного знакомства. 
«whisper in my ear» Саша

Верхние ноты – уют, домашнее тепло, ноты сердца – что-то сладкое печеное, будто только-только достали из духовки, а шлейфом остается ее свежий парфюм, что дорожкой выложился вслед за хозяйкой квартиры, бросившей на меня многозначительный взгляд, когда та скрылась в одном из дверных проемов. Ненадолго остаюсь наедине и все еще сомневаюсь, неуверенно снимая второй ботинок. Ну что, Дэвис, - мысленно обращаюсь к своему отражению в зеркале, - быстро твоя новая жизнь с чистого листа начала заполняться новыми эмоциями. Только готов ли я? Поразительная штука судьба. Я о том, что при всем своем желании построить максимально спокойные и легкие отношения, фундаментом в которых заложу доверие и взаимоуважение, мне встречается не простая, темпераментная, но чертовски красивая брюнетка, с которой за четыре часа знакомства я успел испытать столько эмоций, сколько не испытывал за десять лет вязких отношений с Льюис.
«Женская сучность и как с ней бороться. Метод Кайла.» Кайл

Трудно задеть того, кто не ждет ничего. И самая малость становится подарком. Не было той другой встречи, заботливо подсунутой воображением, но был Нью-Йорк, отель, повзрослевший, вернее заматеревший, Рэй и она - совсем уже не девчонка. Тишина отгороженного от шума и гвалта вечерних улиц замкнутого пространства. Запотевшая бутылка шампанского на столе. И обезличенная гостиничная обстановка безмолвным свидетелем.
Забавно насколько различным все выглядит через призму возраста и не самого радужного жизненного опыта. То, что раньше казалось простым и понятным, как детский рисунок мелом на асфальте, обретает бесконечное число новых граней, нюансов, оттенков и полутонов. Обретает глубину. Смотреть и изучать которые можно бесконечно. И тот же Рэй, родной по крови, по факту практически чужой человек, больше не кажется высоким темным незнакомцем с пометкой "брат", старательно выведенной нетвердой еще рукой, а просто зрелым мужчиной с багажом собственного прошлого за плечами. Совершенно неизвестного содержания.
«На рогах Дьявола нимб держится крепче» Рэйчел

Сейчас ему кажется странным, что они до сих пор не обменялись номерами, но… Хэнк мог приходить в «Маленькую Францию» ради кофе; Хэнк мог быть натуралом, который только немного начал ощущать симпатию к мужчине, и теперь не понимает, что с этим делать. Хэнк мог догадаться об ограблении и теперь изучать его. Все эти мысли уместны были до «прогулки», но теперь, особенно после неожиданно купленного вина и этого поцелуя в щеку, который был лучше, чем даже некоторый секс в жизни Рауля, он уже так не думал.
Записав номер телефона и проверив его, чтобы все было правильно, Рауль предлагает Хэнку заходить в кафе еще, просто так, когда у него будет настроение и время, или во время патрулирования, если он вдруг окажется рядом. На прощание он желает ему больше не попадать ни в какие перестрелки – это та тема, которая немного пугает Рауля. Трудно думать о том, что человек, с которым ты разговариваешь, ежедневно на работе рискует своей жизнью. Что завтра или послезавтра его могут ранить или убить, а ты, сидя в своем кафе, ничего об этом даже не узнаешь; или еще хуже – узнаешь из новостей.
«Маленькая Франция» Рауль

like ships without anchors

Лучшая игра недели

Десять. Вдох. Мама Франчески всегда была удивительно спокойной и, замечая буйный нрав дочери, появившийся ближе к подростковому возрасту, и всегда учила считать с десяти до одного прежде, чем отвечать, если ты  начинаешь закипать.
Девять. Выдох. Женщина поворачивается к капитану и натягивает на лицо свою самую очаровательную улыбку, словно ей действительно интересно, что же ей ещё может сказать этот человек.
Восемь. Вдох. Первое же слово заставляет ее на мгновение подумать, что она слишком далеко от кнопки пожарной тревоги, которая могла бы избавить ее от излишней патетики.
Семь. Выдох.
-...не стоит держать гнев в себе...
Шесть. Вдох.
-...с радостью выслушаю Ваши претензии прямо сейчас...
Пять. Выдох.
Флоренс/Франческа

Франческа все же удерживается от еще одного удара, хоть Кристиан и видит, как нетерпеливо подрагивают изящные, на удивление сильные руки, — плюс. Или все же минус? Ему непросто сделать вывод моментально, но проще простого самодовольно ухмыльнуться, по-хищному оголяя белоснежные зубы, хоть лицо тут же начинает ныть от любого движения мимических мышц. Его взгляд — взгляд человека, даже не пытающегося учиться на сделанных ошибках. Его взгляд — взгляд человека, бросающего вызов, подначивающего закончить начатое, сделать то, что так хочется. Он ухмыляется, и искривленные несколько набок губы лишь кривятся еще сильнее, когда мисс Ноэр разворачивается и уходит прочь; аккуратно касается начинающей опухать скулы, приминает подушечками пальцем ноющую кожу, пытаясь на ощупь определить границы ушиба.
Нет, Франческа Ноэр все же незаурядная личность. Даже близко нет.

Кристиан